Но пока вокруг было спокойно и почти тихо. Мужчины помалу начали переговариваться, перестав беспрестанно озираться и хвататься за оружие. Но я знала, насколько обманчиво может быть это спокойствие. И знал Хилберт. Потому, наверное, только мы с ним и Науд остались столь же сосредоточенными, как и в начале пути.

Не знаю, сколько мы прошли, прежде чем я начала слышать зов отчётливее. Не обратила внимания поначалу, за эти дни в Пустоши перестав замечать его – и вдруг едва не оглохла, когда он грянул с огромной силой, будто вокруг него лопнул мыльный пузырь. Хилберт покачнулся ощутимо, хоть я его не видела: он шёл позади. Но воздух вокруг него как будто колыхнулся, докатившись до меня слабым касанием. Я обернулась, пытаясь не поддаться навалившейся в первый миг осознания панике.

Подобрались и остальные, словно тоже на мгновение оглохли и ослепли – такой силы был удар зова: хоть обычные Стражи и не слышат его.

– Берегись! – выкрикнул Науд.

Из сизого тумана выскочил первый слангер – Алдрик развернулся, закрывая собой Дине. Ударил мечом поперёк – тварь отшатнулась, выбросил вперёд руку и остановил её яркой вспышкой, сорвавшейся с пальцев. Слангер замер на миг, словно забыл, за чем шёл, – и Страж добил его в тот же миг.

Нас окружили. Хилберт позабыл, кажется, о зове, ринулся в бой, оставив Дине рядом со мной для охраны. Йонкери тоже хотела вступить в схватку вместе со всеми, но приказ брата был сильнее её рвения, а угроза в голосе – страшнее возможности быть убитой порождением. Мы оказались как будто в капсуле – прозрачной, но непроницаемой. Всё вокруг мелькало, пульсировало и сверкало сталью. Кого-то из Стражей отшвырнуло в сторону – и один слангер прорвался к нам с Дине. Девушка метнулась вперёд так быстро, что я и испугаться не успела, налетела на тварь разъярённой осой. А я попыталась сосредоточиться на всех атаковавших нас порождениях. Их чёткие звериные Облики метались в моём разуме тучей мошек, ни одну из которых нельзя было ухватить. Как же я сделала это в Грутвивере? Наверное, почти неосознанно – а потому не запомнила.

Уже осознав свои силы, я вновь начинала злиться из-за того, что не могу применить их так, как нужно в самый острый момент. Если поодиночке я могла давить даже Стражей, то с примитивными порождениями, когда их много, не могла совладать. И к тому же меня просто сковывал страх: за Хилберта, за Дине, за всех остальных. Они сражались, отбросив все до единой эмоции: стальные глаза мужа стояли как будто перед моим внутренним взором, хоть я видела только его спину. Но чувствовала его силу, слышала тот зов, что звучал в его голове, задавленный, почти побеждённый невероятной волей этого мужчины. И наверное, только в этот миг я поняла, насколько он станет силён, если его способности раскроет Ключ.

Меня разрывало на части от разрозненных ощущений, которые я никак не могла собрать воедино. И только, кажется, начала владеть собой, как йонкер почти налетел на меня, отшатнувшись в неровный круг, образованный Стражами.

Он развернулся ко мне, задыхаясь – и его лицо стало почти безумным, а металл в глазах расплавился и поплыл от внутреннего невыносимого жара, что коснулся и меня тоже. Я прянула назад, когда он шагнул ближе, словно собирался напасть. Зажала уши ладонями, дурея от новой волны зова – запнулась о какую-то кочку, больно вывернув ногу. А после рухнула назад и больно ударилась подставленным локтем.

А Хилберт просто рухнул, едва успев упереться рукой в землю. Замер, ещё оставаясь на четвереньках, а после завалился в пыль боком.

– Хилберт! Хил! – Я вскочила на ноги – и в щиколотке нехорошо стрельнуло.

Я сделала пару неверных шагов и упала рядом с мужем на колени.

Стражи отошли от нас ещё, тесня порождения дальше, чтобы я могла помочь йонкеру. Его лицо явственно плыло, изгибались черты, ломались – и я как будто слышала этот хруст, как множество переломов одновременно.

Под ладонями ощутимо что-то шевелилось, рвалось наружу, меняя облик йонкера, но пока, видно, не имело достаточно сил для этого. Зов в голове становился всё оглушительнее, но теперь я совсем никак не реагировала на него. Он был мне безразличен, потому что я сама, если захочу, могу стать зовом. Но сейчас уже порубленные, но всё ещё опасные твари перестали меня заботить. Я сосредоточилась на Облике мужа, растущем внутри его. Он метался в моих руках, которыми я пыталась ухватить его и хоть немного успокоить. Отдирал меня от себя, словно его со всех сторон жгли раскалёнными прутьями.

– Пошла вон! – орал Хилберт, до боли и синяков впиваясь в мои запястья пальцами. – Сгинь… – утробно и раскатисто, словно эхо из колодца.

И от этого чужого голоса волной по спине пробегал ужас. Он был сильнее любой этой твари. Он был сильнее тех Изгнанных, с Обликами которых я успела соприкоснуться и которые сумела сломать – хотя бы на время. Тут всё было гораздо хуже – а ведь раньше не ощущалось ничего подобного при воздействии на него. Раньше я успокаивала его почти без усилий, не задумываясь. А теперь не могла даже продраться сквозь задубевшую оболочку, как будто он вдруг оброс панцирем.

– Он из старшего рода, Паулине, – упал на голову камнем голос Дине, какой-то слишком низкий и незнакомый. – И его химера сильнее других. Он почти всю силу вкладывал на борьбу с ней. А в Пустоши она стала ещё неуправляемей.

Я подняла лицо к йонкери, продолжая цепляться за Хилберта, чувствуя, как он раскаляется, словно головня – того и гляди начнёт обжигать.

– Это невероятно. Но я не могу! – хотелось рыдать, но я старалась сохранить хоть какое-то спокойствие. – Не могу дотянуться до него. Вижу, всё вижу, но не могу.

– Как это не можете? – фыркнула девушка, убирая окроплённый бурой кровью порождений меч в ножны.

Она махнула Алдрику, который, одолев очередного слангера, обернулся к нам. И Страж кивнул, бросив лишь один встревоженный взгляд на Хилберта. Им только нужно не подпускать к нам никого хоть некоторое время.

– Я помогу вам. – Дине присела рядом. – Я сестра Хила, и у нас с ним тоже есть некая связь. Я поделюсь своими силами с ним, чтобы вам было проще.

Йонкери взяла брата за руку и сжала крепко. Другой – погладила его по влажным волосам. Вздохнула и закрыла глаза. Я едва не отдёрнула ладонь, когда ощутимое покалывание чистейших иголок её силы окутало до запястья. Но удержалась, осознав, что она не несёт для меня никакого вреда. Наоборот, будто делает бесплотным кокон Хилберта, позволяя проникнуть в него глубже. Дотронуться наконец до обжигающего переменчивого Облика существа с тремя головами, тройной силой и тройной волей. Центральным был всё же Лев – такой огромный, заполняющий собой почти всё бесконечное пространство некоего сосуда, что составлял внутреннюю силу Хилберта. И меня обуяло вдруг странное желание: протянуть руку и коснуться его, хоть я и понимала опасность такой беспечности.

– Хилберт, – обратилась я к нему то ли мысленно, то ли вслух.

Качнулась навстречу, стараясь отринуть страх. Он поддавался слишком медленно – в этот раз. Мы слишком далеко зашли в Пустошь, и она начинала давить на него всё больше, жадно пожирала его сущность, а сил, чтобы бороться с ней, у йонкера уже почти не осталось. Даже Науд держался лучше, хоть и ему приходилось непросто.